Когда мне исполнилось три года, у меня, как у рахитика, ножки оставались скрюченными. В райцентре Шарлык в те годы жил осужденный за веру и высланный из Москвы профессор Александр Афанасьевич Барынин. Прежде он был личным врачом многих руководителей государства. Осмотрев мои ножки, он сказал, что это "болезнь не физическая" и, пожа-лев меня, посоветовал обратиться к схимонахине Зосиме из Эннатского Покровского монастыря.

Положившись на милость Господню, родители решили везти меня к старице… Мои родные — мама, тетя Фекла, которая была моей няней, и бабушка Евдокия Васильевна, помолившись перед дорогой и дав обет в пути ничего не вкушать: "Когда возьмем у матушки благословение, тогда и будем кушать", — рано утром отправились в путь… Дорога шла через небольшую гору, в народе она называется Прямица. Родные не удержались и на горе, нарушив свое обещание, наелись. У келлии матушки Зосимы всегда толпилось много народа, приезжавшего даже и из соседних областей. Днем и ночью к ней ехали. Она исцеляла и людей, и скот. У кого вещи пропадали, она говорила, где их искать, но имен воров не указывала. Такая благодатная была старица.

В тот момент, когда мы подъехали, матушка сама вышла из келлии. Увидев нас, она укоряюще произнесла: "Я вас не приму! Как вам не стыдно! Вы дали обещание — «Пока не возьмем благословение у матушки Зосимы, кушать не будем», — а сами на Прямице остановили жеребца… и наелись. Я вас не приму!" Родные мои заплакали…

Матушка Зосима потом обратилась к моей маме: "Ну, молодушка, иди ко мне с ребеночком!" В келлии у старицы мама спешно принялась объяснять:

—    Да вот, матушка, первый сыночек, несчастный совсем, я грудью его не кормила …

—    Как бы он пил твое молоко? Ты доишь коровку — корова буйная, брыкается, а ты черным словом ругаешься…

—    Матушка, он и мяса не ест.

—    Не будет монах мясо есть, разве монахи мясо едят? Он будет на Афоне, в высоком сане, и помрет на Афоне. Мясо он совсем есть не будет, как и последний твой сын.

Так оно и вышло: я монах и мясо ни разу в жизни своей не вкушал, и мой младший брат, четырнадцатый ребенок в семье, тоже никогда мяса в рот не брал.

Была у матушки Зосимы кипарисовая кадочка, в ней она хранила святую воду из реки Иордан. Старица помочила мои скрюченные ножки в этой воде, и они тут же выпрямились. "Будет стоять! Будет стоять! Будет стоять!" — трижды сказала она. Перекрестила мне макушку, поцеловала… Родных она простила и на дорогу дала им святой воды. И что за радость была, что за веселье, когда весь обратный путь я ехал, стоя на своих исцеленных ножках!

В 1934 году мой отец был председателем сельсо-вета в Бараково. У него, как председателя сельсове-та, были тарантас и прекрасный племенной жеребец, который стоил больших денег. Как-то в начале Петрова поста отца вызвали на заседание в Шарлык. После заседания он с товарищами немного выпил и, возвращаясь из райцентра, не смог управлять лошадью. У развилки дорог на Бараково и Мустафино отпряг жеребца, дал ему сенца, привязал к тарантасу, а сам лег спать под тарантас. Проезжали мимо двое татар из Мустафино, отвязали жеребца и увели его.

Проснувшись и не увидев жеребца, отец сразу протрезвел и поспешил домой. Несколько дней всем селом искали по всем оврагам — нигде жеребца не было. Отец лежал на кровати и плакал. За потерю такого ценного жеребца ему грозила тюрьма, а дома оставались жена с семью детьми…

Бабушка решила идти к матушке Зосиме… До Сенцовки, где тогда жила матушка, было больше пятидесяти километров. Мне было одиннадцать лет, и я попросился, чтобы бабушка взяла меня с собою. Надела она лапти, и мы пошли. Всю дорогу шли и плакали, молились, вброд перешли реку Салмыш и очень устали…

Матушка Зосима жила отдельно в маленькой келлии во дворе одних благочестивых хозяев. Вся улица перед келлией матушки была запружена страждущими людьми. А люди шли больные, были и психически больные, связанные цепями; вели к ней и больную скотину…

Две монахини под руки вывели из келлии матушку, она была в монашеской схиме. Роста она была небольшого, ей было сто четырнадцать лет, от старости веки ее не закрывались, но глаза смотрели на людей с необыкновенной любовью. Она медленно осени-ла людей крестным знамением и благословила. Все поклонились. Аюди молились, некоторые плакали.

Матушка обратилась к нам: "Дарья из села Бараково с Мишунькой, идите сюда!"

Бабушка сразу заплакала, ибо никогда не была у матушки Зосимы. Мы подошли. Матушка стоит на крылечке келлии и так грозно говорит: "Дарья! Дарья! Что ж твой… Костя сделал! Беда! Тюрьма ему грозит!" Мы с бабушкой плачем, а она продолжает: "Ну, да жив жеребец, его татары откармлива-ют на мясо в Мустафино. Придешь домой, скажи Константину, чтобы шел в Мустафино поздно вече-ром, и в седьмом доме со стороны Шарлыка, с краю села, как зайдет, но не с улицы, а со дворов, сзади, -пусть берет своего жеребца и уводит".

Мы обрадовались. Заводит нас матушка Зосима в келлию свою, там стол, на скамейке гроб стоит. Берет она перламутровый крест из Иерусалима и говорит мне: "Мишунька! Вот с этим крестом тебя будут постригать в монашество!" — и отдает мне этот крест. Подарила мне на память также очень красивый ящичек панорам для просмотра — около двухсот живописных картин по Святому Граду Иерусалиму…

Придя домой, бабушка подробно рассказала отцу про разговор с матушкой Зосимой. Взял отец уздечку и часов в одиннадцать вечера пошел в Мустафино. И как только подошел к седьмому двору, жеребец заржал, узнав хозяина. Отец отвязал его тайно и поска-кал обратно. Но хоть в тюрьму отца и не посадили, с председательской должности сняли и в партию не приняли. Стал он работать простым механизатором на ком-байне. А я с данным матушкой крестом из Иерусалима, по ее пророческим словам, впоследствии, в 1946 году, принял монашество с именем Мисаил и свято храню этот крест всю жизнь, как Божие благословение».

Много есть и других примеров, когда матушка Зосима помогала людям в их скорбях и недоумениях: помогала избегнуть грядущих несчастий и бед, исце-ляла неисцелимые недуги, вразумляла и наставляла на правильный путь, укрепляла в вере.

Николай Алексеевич Подковыров из города Соль-Илецка Оренбургской области рассказывал: «Моя бабушка, Ксения Филипповна, уроженка села Бараково Шарлыкского района Оренбургской области, приходилась родственницей старцу-подвижнику схиархимандриту Серафиму (Томину). Кто читал житие святой, знают, что матушка Зосима исцелила его в раннем детстве, предсказав ему будущее монашество. Так вот бабушка моя тоже знала матушку Зосиму и часто про нее рассказывала, ведь провидица помогла в устройстве и ее жизни.

Моя бабушка рано овдовела, ее муж погиб в самом начале Первой мировой войны. Похоронка пришла вскоре после рождения сына. Была Ксения Филипповна очень верующей и, хотя родственники уговаривали ее опять выйти замуж, решила уйти в монастырь.

Чтобы укрепиться в выборе такого решения, она пошла за советом и благословением к матушке Зосиме. Но, выслушав ее, матушка сказала: "Оставайся в миру. Ты должна родить священника". Только после такого напутствия моя бабушка вышла во второй раз замуж -за моего деда Подковырова Дениса Филипповича. Вскоре они переехали в Оренбург, где и родился в 1927 году мой отец Алексей Денисович. Во время войны его, школьника, мобилизовали на Оренбургский сверлильный завод, где он проработал около 10 лет, был ударником труда. Но мысль о другом предназна-чении жила в его сознании все эти годы. И только после смерти Сталина решился поступить в Духовную семинарию. На заводе его отговаривали, предлагали повышение в должности и, соответственно, зарплаты, но он не отступил от своего решения. Закончив Саратовскую Духовную семинарию, стал священни-ком, прослужив более 30 лет в храме Казанской иконы Божией Матери в Оренбурге. Похоронен митрофорный протоиерей Алексий на территории храма у алтарной стены напротив иконы Божией Матери. Так сбылись слова матушки Зосимы.

Бабушка Ксения рассказывала, как матушка Зосима лечила бесноватых. Был случай, когда одного мужчину привезли к ней связанного цепью — его силы не выдерживали никакие веревки. У лошадей пена шла изо рта, — не могли сдвинуть телегу, на которой его собирались везти к матушке. И только она своей молитвой помогла несчастному избавиться от власти диавола и обрести душевный покой».

Жительница села Шарлык Оренбургской области Валентина Николаевна Бобкова поделилась воспоминаниями ее мамы, Екатерины Ивановны Куликовой, проживавшей в селе Кармалка Шарлыкского района и умершей там же в 1999 году. «Мама рассказывала, что, когда ей было лет 10, она сильно заболела, ее сорок дней и ночей "трепала" лихорадка. Возили в больницу, обращались к знахаркам, но улуч-шения не было. Кто-то подсказал моей бабушке, чтобы маму свозили в деревню Сенцовку к матушке Зосиме. Запрягли лошадь, положили маму в тарантас (от слабости она уже не могла ни ходить, ни сидеть) и поехали. Матушка встретила их на крыльце келлии со словами: "Что же вы так долго не ехали, я давно вас поджидаю. Что же ты, Катя, так разболелась? Ну, идемте в дом, я вас полечу".

Маму на руках занесли в дом. Матушка стала читать молитвы над ее головой, дала попить святой воды. После этого маму стало трясти все реже и реже. Благословив их в дорогу, матушка сказала: "Сейчас она уснет, пусть спит столько, сколько проспит, не будите, все пройдет". Когда они отъехали от дома матушки Зосимы, мама спросила бабушку, откуда матушка узнала ее имя. Бабушка сама была удивлена: "Мы ей ничего не говорили". Дорогой мама уснула, ее занесли в дом, и она проспала более полутора суток. Проснувшись, попросила поесть. С этого и началось ее выздоровление, болезнь отступила.